Возвращаемся ко Льву и Единорогу  - дальше больше...

http://ruart.syrykh.net/ch1_gl2.html

Автор статьи далека от алхимии и слаба в лингвистическом анализе, но её цепкий взгляд на мельчайшие подробности (свойство женщин в основном) привлекает данную статью в нашу копилку. Статья приведена с купюрами.

С. К. Жегалова. Русская народная живопись

Сундучок-теремок

Слова «терем», «теремок» невольно переносят нас в сказку. Они всегда встречаются там, где речь идет о каком-нибудь особенно красивом архитектурном сооружении:

Как и тот ли терем изукрашенный
Был красоты-несказанныя;
Внутри его терема изукрашенного
Ходит красное солнышко…

Сундук-теремок отчасти повторяет форму древнерусской постройки. Как и у зданий той эпохи, в основе его лежит куб, завершающийся четырехскатной крышею; крыша является крышкой сундука. На ней делался небольшой прямоугольный плоский уступ, который на первый взгляд можно принять за архитектурное украшение. На самом деле здесь было устроено еще одно, потайное, отделение сундучка —для особо ценных вещей. По аналогии двухэтажными зданиями такие сундучки назывались двужирными. В одном из документов — перечислении расходов за 1681 год —записано, например: «куплена шкатюля о два жира, колмогорсково дела, дано 2 р. 20 алтын, окована железом луженым о пяти вертлюгах». «Колмогорсково дела» — значит, сделанная в Холмогорах.
Сам сундук делался из дуба — самого крепкого дерева, а снаружи он еще оковывался железом, снабжался большим замком, крышка навешивалась на железных петлях — вертлюгах. Чем больше было этих петель, тем надежнее сундук, тем дороже он ценился.

Сундук-теремок, украшенный железными полосами и росписью. Великий Устюг. Начало XVIII века.

Железные полосы просекались узором наподобие кружева, а чтобы этот узор ярче выделялся, под железные полосы подкладывалась красная или зеленая бумага и слюда. Можно представить себе, как красив был такой теремок! Искусством украшать сундуки узорным железом кузнецы города Великого Устюга (тоже на Северной Двине) славились, пожалуй, не меньше, чем холмогорцы. В документах иногда указывалось место, где был сделан сундук: «колмогорского дела», «устюжского дела». Поэтому не случайно в описи имущества тотемского и устюжского епископа, умершего в 1735 году, значились «шкатуля просечная устюжского дела» и такая же скрыночка (тоже сундучок) «колмогорского дела».

«Призголовашекъ травчатой»

В XVII веке наряду с теремком в большом употреблении был еще сундук-подголовок. Как показывает название, он был приспособлен к тому, чтобы его можно было положить под голову — самое надежное место. Для его сохранности, если учесть, что в подголовке, как и в теремке, хранили деньги, драгоценности, важные документы, книги. Сундучок этот делался невысоким, а верхняя крышка — покатой. В дороге и дома его клали под голову.
Подголовки тоже делались из дуба, а снаружи оковывались же — иногда гладкими полосами, иногда просечными с узором. В XVII веке производством подголовков славился город Холмогоры. Из записи за 7 сентября 1678 года мы узнаем, что устюжанин Петр Федосеевич Мазлыков привез из Холмогор («колмогорской покупки») вместе с бочками сала два подголовка, окованных просечным («просекным») железом. Такой же подголовок в 1699 году был куплен для архиерея — главы всей церковной власти Устюжского края. В записи этот подголовок назван «призголовашекъ травчатой окованой». Опять, уже в третий раз, нам встретилось слово «травчатой»: ведь живописец Алексей Гольцов расписал теремок тоже травами, а токарь Дмитрий обил его травчатою тканью. Зная теперь, что собой представляли подголовки и теремки, рассмотрим их роспись, ажурное украшение оковки — может быть, мы и найдем ответ...

О травщиках и травах

Вернемся к сундучку, в росписи которого мы видели мифического богатыря Сампсона. Осмотрим сундук снаружи. Все стенки и крышка его обиты широкими полосами просечного железа. Ажурный узор оковки напоминает растения, их прямой ствол соединен с полосой из непросеченного железа на краю сундука. Симметричные ответвления — листики — похожи одновременно и на гибкие веточки, и на стебельки «травушки-муравушки». Это неприхотливое растение можно увидеть везде на открытых местах. Может быть, поэтому и называли такую оковку сундука травчатой?

Теперь рассмотрим роспись на внутренней стороне крышки этого сундука-подголовка. Справа от Сампсона и льва художник изобразил сцену битвы: всадник, сросшийся с конем в одно существо, нацелил стрелу, а обращенный к нему лицом враг поднял меч. Возле обеих фигур художник поместил надписи, облегчив нам тем самым знакомство с героями росписи. «Полкан» написано рядом с человеком-конем. «Сеско богатырь» — около его противника.
В нижней части крышки изображен штурм города: в правом углу видна городская стена с круглой башней, и сюда друг за другом движутся вооруженные пиками воины. Все остальное свободное поле заполнено растениями с круглыми пестрыми цветами. Их гибкие стебли окружают воинов, обвивают льва с Сампсоном и Полкана с богатырем, в их изгибах прячутся большие и хищные птицы. Стремясь сделать сундучок наряднее, художник не оставил ни одного свободного уголка: цветами прорастают даже стены города и края крышки. В характере выполнения растительного узора особенно заметно высокое искусство рисовальщика: линии узора так тонки и плавны, так изощрены в изгибах, что даже на крохотном для росписи участке ни одна из них ни разу не задела контура соседнего изображения.
Круглые яркие цветы, как бы раскачивающиеся на тонких стеблях, можно увидеть на многих сундуках. Образуя ковровый узор, они составляют главное украшение сундука; фигурки людей, птиц и животных тонут в нем и различаются не сразу. А может быть, именно такими «травами» украсил сундук-теремок Алексей Гольцов? Но что же тогда называли травами: эти, похожие на тюльпаны цветы или узор, напоминающий травушку-муравушку? В XVII веке живописное искусство было тесно связано с иконописью. Поэтому в народном изобразительном искусстве нашли отражение и техника иконописания, и ее стилистические приемы, и ее терминология.
Поскольку «травщики»-иконописцы специализировались и на писании орнамента, именно им в первую очередь поручали работы по украшению бытовых вещей. Отсюда украшение вещи росписью стало в то время почти синонимом понятия «травы писать». Так, один из царских изографов — травщик по профессии,— жалуясь на то, что труд его не оплатили, указывает: и «кадки травами писал, и столы травами писал же, и решетки и шесты...».

Богатырь Полкан

Продолжим знакомство с героями росписи на сундуке-подголовке. Посмотрим внимательно на человека-коня — Полкана. На всаднике — кольчуга и круглая опушенная мехом шапка. Откинувшись назад и склонив голову, чтобы лучше прицелиться, он сильно натянул тетиву лука: вот-вот спущенная стрела, со свистом рассекая воздух, полетит и пронзит врага.
Откуда пришло на Русь это фантастическое существо?
Полуконь-получеловек по имени Китоврас, или Кентавр, попал к нам впервые вместе с библейским сказанием о мудром царе Соломоне. В этом сказании Кентавр — родной брат Соломона, помогающий ему во всех делах. Русскому читателю образ Китовраса полюбился не только своей необычностью: ведь и в былинах конь и человек всегда действует заодно. В русских народных сказках Кентавр был наделен и всеми достоинствами русского богатыря: силой, мужеством, быстротой — каждый скок его равнялся семи верстам; имя его Китоврас, непривычное для русского уха, сменилось на знакомое — Полкан. (сказки для детей – М.)
В произведениях устюжских художников Полкан встречается часто. На нем то кольчуга, то русский кафтан и круглая опушенная мехом шапочка. Вооружен он всегда луком со стрелами. Нацеливая стрелу или прямо перед собой, или повернувшись всем корпусом назад, Полкан всегда в движении, искусно переданном художником.

Легендарный богатырь Полкан. Роспись крышки сундука-теремка. Великий Устюг. XVII век.

В отличие от росписи с Сампсоном, где все персонажи обрамлены пестрыми цветами, на некоторых рисунках художник отделил Полкана от травного орнамента круглой рамкой. Вокруг героя оставлено свободное поле и как бы уходящие вдаль горки и холмы: они создают впечатление пространства и глубины. Такими простыми средствами художник сумел показать нам быстроногого богатыря. Окружающий рамку с Полканом растительный орнамент состоит из тех же пестрых цветов на тонких стеблях. Они призваны вызывать ощущение природы, населенной птицами и зверями.
В представлении людей того далекого от нас времени природа являлась таким же мыслящим существом, как и человек. В сказках и былинах природа участвует во всех Делах героя, сочувствует его переживаниям, а порой и помогает.

Не сырой дуб к земле клонится,
Не бумажные листочки расстилаются,
Расстилается сын перед батюшкой,
Он и просит себе благословения,—

Так поется в былине о сильном богатыре Дюке Степановиче. Разнообразные причудливые растения — природа — всегда присутствуют и в росписях. Устюжский же художник сделал их по-настоящему живыми: из сплетения стеблей, листьев и цветов на нас смотрят человеческие глаза, смотрят со всех сторон, как будто вместе с птицами и зверями наблюдают за героями, за происходящими событиями.

Два Полкана

В росписи на коробье художник тоже изобразил Полкана. Правда, здесь нельзя говорить о большом мастерстве рисовальщика: изображения всадника и коня не переходят плавно одно в другое, как бы срастаясь в единое целое, а соединены почти под прямым углом. Создается впечатление, будто похожая на столбик фигурка человека вставлена в туловище коня.
Вместе с тем автор росписи удачно передал движение скачущего галопом коня: передние ноги его подняты в воздух, а задние уперлись в землю, чтобы оттолкнуться для очередного скачка «на 7 верст». Передать движение наездника художник не сумел, поэтому, несмотря на стремительный бег коня, стрелок сидит очень прямо и спокойно, целясь из лука в сидящего против него огромного попугая.

Полкан и попугай. Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век.

Мы видим, что у устюжского художника Полкан скачет по земле: она показана, как и на иконах того времени, находящими друг на друга холмиками с травкой. В росписи коробьи изображения окружены травами одинаково со всех сторон: в их гуще, как в лесу, мчится всадник, в их сплетениях укрылся попугай. Оттого, что оба как бы повисли в воздухе, роспись кажется нам более сказочной и фантастичной.

«Птица папагалъ»

В росписях на сундуках Полканы сражаются с богатырями или с невидимым нам врагом. А на коробье Полкан прицелился в попугая, который по размеру больше него. На лубяных сундучках попугая можно увидеть не раз, и всюду он изображен очень большим. Чтобы подчеркнуть величину птицы, художник помещает ее в рамку так, что хвост и голова упираются в эту рамку, и оттого что попугаю тесно в отведенном ему пространстве, у нас создается впечатление его непомерной величины.
Чем же так привлекала художника эта птица? На Руси попугай был большой редкостью, «заморским чудом». А ведь всякое чудо волнует воображение гораздо больше, чем повседневность. (особенно волнует папаГАЛЬ – М.)
Впервые в Москву «птица папагалъ» попала в 1490 году. Римский посол преподнес ее в подарок князю Ивану III. После такие же подарки не раз привозили в Москву немецкие, английские и другие гости. Попугай нравился нашим предкам, и этих птиц стали привозить в большем количестве. Уже в XVII веке попугая, как и любой другой товар, можно было купить в Москве в Охотном ряду. Красивая птица с ярким оперением, естественно, привлекла внимание и автора росписи на коробье. Как «модную новинку» (ха-ха! – М.) он поместил ее на самом видном месте. Преувеличивая размеры попугая, художник вовсе не пытается передать его истинные размеры (два ха-ха! – М.), а просто хочет привлечь к нему внимание зрителя.
С той же целью художник тщательно вырисовывает каждое перышко, расцвечивая их яркими красками. И здесь он не копировал природу, а стремился передать нам и передал свои впечатления (в данном случае впечатление от заморской птицы в ярком оперении).

Храбрый богатырь

Всадник мчится во весь опор. В поднятой руке меч, готовый поразить врага. На всаднике боевые доспехи, на голове корона, за спиной развевающийся плащ. Конь в богатой сбруе, узорном чепраке. Изображение всадника помещено на фоне прихотливо переплетающихся стеблей. Изгибающиеся во все стороны растения цепляются друг за друга ветками и усиливают впечатление стремительности бега коня. По тому, как тщательно выписана каждая деталь рисунка, как одинаковой штриховкой из тонких уменьшающихся черточек автор оттеняет глаза человека и корпус коня, складки одежды всадника и изгибы листьев, нетрудно узнать руку устюжского знаменщика. Обратим внимание также на обрамление росписи — «веревочку». Это любимый орнамент устюжских художников, который они переняли от своих предков; мы не раз встретимся с ним в живописи XIX века. В обычное сочетание красного и зеленого добавлено золото, отчего роспись стала еще ярче. По-видимому, этот сундучок-теремок был преподнесен в дар какому-то важному лицу.
Но мы еще не знаем, кого же изобразил автор росписи в этом царственном воине. Обратимся опять к лубочным картинкам. Наше внимание привлечет одно изображение: на скачущем коне тот же всадник, так же богато убран конь, так же пышно облачение воина и даже в том же движении поднята рука с нацеленным оружием. Правда, вместо меча у него копье с прапорцем, но схожесть обоих изображений от этого нисколько не уменьшается. Под всадником на лубочной картинке надпись: «Храбры богатыръ Бова Королевичъ». Оказывается, в роспись на сундуке попал сам Бова Королевич, главный герой повести, причисленный к русским богатырям! Что это за повесть? Что нашел в ней русский читатель?

Бова Королевич. Роспись сундука. Великий Устюг. XVII век. (стр. 48)

Повесть рассказывает о приключениях Бовы Королевича и царевны Дружевны. Попав к нам на Русь из Западной Европы в середине XVI столетия, это произведение стало таким популярным, что даже иностранные имена — Бова, Лукопер (три ха-ха! – М.) вошли в число русских имен, а имя Личарда стало нарицательным в значении «рыцарь». (вместо четырёх ха-ха ср. с укр. ЛИЦАР – М.) Сказание о Бове быстро «обрусело», сблизилось с устным народным творчеством. В описании обстановки, обычаев все иноземное вытеснилось и заменилось чисто русским. Повесть пленила читателя занимательностью приключений. Храбрость, мужество и благородство, которые проявляет Бова в этих приключениях, ставят его в ряд любимых героев, а сам Бова зовется богатырем.
Содержание повести таково. В некоем царстве, в некоем государстве, в славном городе Антоне жил царь Гвидон. Ему понравилась дочь соседнего короля — прекрасная королевна Милитриса, и он женился на ней. Вскоре у них родился сын Бова. Недовольная этим браком Милитриса задумала злое дело: она подговорила короля Додона убить Гвидона и жениться на ней. Тот так и сделал. Бова узнает о страшном злодействе матери, бежит от нее, поклявшись отомстить за смерть отца. (ср. «Гамлет» У.Шекспира – М.) С малых лет оставшись один, Бова оказывается среди врагов и, чтобы отстоять свою независимость, вынужден сражаться. В этих битвах и проявляются его необыкновенное мужество, храбрость и сила; уже в семилетнем возрасте он побивает полчища врагов, побеждает владыку соседнего царства царя Салтана, похищает и увозит с собой прекрасную королевну Дружевну. Благородство и смелость героя покоряют даже самого сильного врага — Полкана, и тот из недруга Бовы превращается в его защитника и брата. Поэтому в росписях сундуков и в лубке художники изображали Полкана, тоже близкого по духу русским богатырям. На лубочной картинке под копытами коня Бовы в разных позах лежат поверженные им враги. Автор лубка хотел передать самое главное достоинство непобедимого героя: как говорится в повести, Бова метал врагов с коней, как снопы, и ехал по ним, «аки по лесу». (ср. с Русланом А.С.Пушкина или королевичем Ерусланом – аналогичным героем лубка – М.) В росписи сундука художник сознательно эту деталь опустил. Перед ним стояла другая задача — украсить предмет, сделать его как можно ярче и наряднее. Поэтому он и написал любимого героя на фоне травного орнамента, напоминающего ковер.

Королевна Дружевна

В повести о Бове не менее мужественно ведет себя и королевна Дружевна. На ее долю также выпало немало страданий. Сначала ее собираются выдать за нелюбимого короля Маркобруна. Но перед самой свадьбой Дружевну похищает Бова, и они женятся. Однако скоро судьба их снова надолго разлучает: Дружевна живет в бедности, растит сыновей, но остается верной женой. Как видите, Дружевна — настоящая героиня. Однако в росписях XVII века героев-мужчин много, но женщин нет. Чем это объяснить? По-видимому, здесь отразилось отношение к женщине в XVI—XVII веках: по законам того времени она должна была жить затворницей и не вмешиваться в дела мужчин.
Именно поэтому в росписи на одном сундуке привлекает сценка, где женщина не только присутствует, но, по всей видимости, играет главную роль. К сожалению, роспись не полностью сохранилась: в центре крышки сундучка, там, где рука человека много раз прикасалась к красочному слою, она почти стерлась, а вместе с ней исчезли лица персонажей сценки. (почему-то именно лица стерты; на барельефах и фресках лица сбиты довольно часто – по какой причине? Чьи это были лица? Почему их сбивали и стирали? – М.)
В круглой рамке, обрамленной «веревочкой», всадник и женщина. Несмотря на то что лица не видно, женщину легко узнать по одежде: на голове у нее невысокая шапка, а из-под шапки на плечи спадает легкая белая ткань — убрус.
В XVII веке такой головной убор был непременной принадлежностью женщины. Одета она в нарядное платье, поверх него телогрея: длинные рукава ее висят до полу, а руки продеты в специальные прорези — проймы. Без верхней одежды женщина в ту эпоху не имела права выйти не только из дому, но и из своей половины. Рядом с женщиной всадник. Женщина протянула ему чарку, как бы приветствуя его.

Королевна Дружевна и Бова. Роспись сундука. Великий Устюг. XVII век.

Среди приключений Бовы есть такой эпизод. В день, когда готовилась свадьба Дружевны с королем Маркобруном, Бова явился во дворец, переодевшись странником. (ср. «Одиссею» Гомера с таким же сюжетом, только там не один, а много женихов – М.) Однако королевна сразу узнала его, и они вместе бегут из дворца. Возможно, художник и отразил в росписи это событие, перенеся действие из хором в привычную обстановку, на «лоно природы»: под ногами героев холмики с травкой, за рамкой изгибающиеся на тонких стеблях, похожие на тюльпаны цветы. В гуще растений укрылись большие хищные птицы, их пестрое оперение сливается с окружающим орнаментом. Глаза птиц как-то настороженно смотрят на зрителя, наблюдая за происходящим. Женщина выше коня с всадником. Но мы уже знаем, что так художник показал, что именно этот персонаж главный. А всадник меньше женщины и одет подчеркнуто скромно: ведь он не должен быть узнанным.
В лубке и росписях XVIII века Дружевну можно увидеть значительно чаще, однако облик ее совсем иной. Так, на одной из лубочных картинок мы видим нарядную жеманную даму с томным взглядом и цветком в руке. Одета она в соответствии с требованиями той эпохи: на ней платье с открытым воротом, узкой талией и широкой, похожей на кринолин, юбкой. Под стать Дружевне и Бова. Этот щеголь, одетый в короткий расшитый камзол и туфли с чулками, совсем не похож на храброго рыцаря.
Видимо, в XVIII веке интерес к повести о Бове у русского читателя не угас, однако теперь привлекали не так подвиги героев, как бытовые детали.

«Ура! мы ломим; гнутся шведы...»

В двух росписях крышки сундука художник показал нам картины настоящего боя. Справа мы видим часть крепости, окруженной рекой. Хотя места для нее было мало, художник сумел показать все самое главное: каменную стену с зубцами и бойницами, башню со входом, остроконечной шатровой крышей и вышкой для наблюдения. За стенами можно различить даже крохотные жилые домики. Чтобы у зрителя не оставалось сомнений, автор росписи сделал надписи. «Река» написано у одного из изгибов линии, ограничивающей воду, и около крепостной стены «град» (хотя надпись почти стерта, первые буквы ее хорошо различимы).
К осажденному городу шеренгой движутся воины, вооруженные копьями, мечами и огнестрельным оружием. У первого на вершине копья маленький флажок — прапорец. Мы помним, что в XVII веке каждый полк нес прапорец как свой особый воинский знак: по рисунку на флажке можно было определить, где эта воинская часть была сформирована. Один из воинов бьет в барабан, другой трубит в рожок, давая сигнал к атаке.
Точно такая же сценка написана на крышке сундучка-подголовка. Большая поверхность дала возможность живописцу показать эту сценку детальнее, тем более, что он еще увеличил пространство, как бы отодвинув город за пределы крышки и показав только одну его стену с башней. Шеренга воинов здесь также направляется к воротам крепости, а предводитель с копьем в руке обернулся к отряду и показывает на город, как бы давая знак к нападению.
Приглядимся к вооружению воинов. Хотя огнестрельное оружие — пищали, мушкеты — употреблялось уже в XVII веке, но в первые годы XVIII века еще в ходу было старинное холодное оружие: копья, бердыши, сабли и мечи. Это оружие мы видели много раз у легендарных героев росписи, а богатырь Полкан везде вооружен только луком со стрелами. (Ошибка: на лубочных картинах Полкан вооружён деревянной дубиной или «шипастой» булавой  – М.) У атакующих крепость воинов оружие также смешанное: у одних пики и бердыши, у других уже мушкеты (художник очень тонко передал очертание сильно изогнутого приклада). На воинах еще нет специальной, введенной Петром I, формы: они одеты в кафтаны, круглые шапочки с мехом и заправленные в сапожки штаны. Следовательно, отраженные в живописи события происходили на рубеже XVII и XVIII веков.

Штурм крепости Орешек. Роспись сундука. Великий Устюг. Начало XVIII века.

Несмотря на условность и известный схематизм рисунка, показано самое основное: очертание крепости, окруженной со всех сторон водой, ее толстые каменные стены с башнями и бойницами. Город виден как бы сверху, поэтому за его стенами можно различить небольшие жилые строения. Воины, осаждающие город, показаны крупным планом: ведь именно они главные герои изображенной сцены.

Штурм крепости. Роспись сундука. Великий Устюг. Начало XVIII века.

Но осада крепости занимает не всю поверхность расписанной крышки сундука. Большая часть ее отведена художником любимым легендарным героям. Здесь разместились Сампсон и лев, Полкан, сражающийся то с богатырем, то с большой хищной птицей. Эти герои показаны в тесном окружении растений и птиц, а около воинов цветов очень мало, птиц же совсем нет.
Мы уже знаем, что крышка сундука-подголовка имела скос, чтобы сундук можно было класть под голову. Скос у крышки начинался не сразу: часть ее — меньшая — у задней стенки делалась прямой и плоской, а дальше начинался наклон. В связи с этим петли на крышке подголовка делались иногда в двух местах: в месте соединения ее с задней стенкой сундучка и в месте начинающегося скоса. Меньшая часть крышки закрывала расположенное у задней стенки скрытое — тайное — отделение сундучка. Поэтому крышку подголовка можно было открывать двояко: или всю до конца тогда зрителю видна была сразу вся ее расписанная поверхность; или же до скоса тогда сценка атаки крепости оставалась скрытой.
Случайно ли так поместил ее художник? Видимо, нет. Здесь мы встретились с одной из характерных черт народного искусства. Традиционные и привычные мотивы художник располагал на самом видном месте, в центре своего «полотна». А все новое, подчас еще робко пробивающееся сквозь традиционные сюжеты, размещал на оставшейся свободной (иногда неприметной на первый взгляд) поверхности предмета. Поэтому и здесь, в росписи сундука, главное место заняли сказочные персонажи, легендарные герои, фантастические звери, птицы и растения.

Всадник на белом коне

Навстречу друг другу движутся всадники, по два с каждой стороны; в самом центре живописного поля крышки сундучка они встретились и остановились для взаимного приветствия. Внимание зрителя сразу привлекает фигура справа: художник выделил ее богатой одеждой, величественной осанкой и даже мастью коня — белого в яблоках.
Всадник на белом коне одет «по-иноземному». На нем короткий кафтан-мундир, такие же штаны — кюлоты, ноги обтянуты чулками и обуты в туфли, или башмаки. Саблю, как на параде, он держит «на плечо», а правая рука со шляпой поднята как бы для приветствия. Второй всадник справа тоже одет в иноземное платье, но более скромное, шляпу он также держит в поднятой руке. Пара всадников слева, видимо, встречает тех двух. На них длинные русские кафтаны, круглые с мехом шапочки и заправленные в сапожки штаны. Именно так одевались на Руси в XVII веке.

Всадники. Роспись сундука. Начало XVIII века.

Сценку с всадниками автор росписи окружил привычными персонажами и орнаментом: наверху в круглом клейме мчится, стреляя из лука, Полкан, вьются пестрые цветы, а на их тонких стеблях сидят большие хищные птицы, озирающиеся по сторонам. (!  - М.) Кроме этих наблюдателей за происходящим, из каждого растительного завитка выглядывают человеческие глаза, смотрят отовсюду: прямо, сбоку, сверху... Возможно, помещая в роспись «всевидящее око», художник хотел подчеркнуть значение изображенного события.

Два льва

Снаружи этот сундучок совсем непривлекательный: дерево от времени сильно потемнело, железные полосы частично обломались, исчезли подложенные когда-то под прорезной узор цветная бумага и слюда. Но как только мы поднимем его крышку, впечатление от ветхости предмета исчезает: яркий узор из трав и цветов и помещенный на их фоне лев кажутся только что написанными. Дело в том, что роспись сундучка была реставрирована, т. е. промыты потемневшие от времени краски, восстановлен стершийся рисунок. Работу эту доверяют только специалистам. Лев стоит на задних лапах, а передние подняты в воздух: он приготовился к прыжку, собираясь, по-видимому, напасть на невидимую нам жертву. Поэтому так широко раскрыта его пасть с двумя рядами острых зубов. Пышная грива покрывает не только шею животного, но и его голову. Миндалевидные глаза льва напоминают человеческие. Почему облик зверя получился таким фантастическим? И каким образом этот обитатель тропиков попал на далекий Север?
История появления его на Руси довольно сложная и уходит в глубокую древность. В странах Востока, т. е. у себя на родине, лев считался когда-то божеством; видимо, это почитание зверя было вызвано его свирепостью и силой. Как эмблема (знак) этой силы льва всегда изображали рядом с правителями государств. Из стран древнего Востока еще в первые века нашей эры лев перекочевал к нам на Русь.

Царя зверей — льва художник изобразил похожим на человека. Роспись сундука. Северная Двина. XVII век.

Образ льва стал на Руси весьма популярным: его изображение можно увидеть в скульптуре, на изразцах, в рисунках тканей, в изделиях из серебра, простого металла, дерева и многих других. Как подсчитал известный исследователь древнерусского искусства Г. К. Вагнер, только на рельефах владимиро-суздальских строений XII-XIII веков изображение льва встречается 82 раза! Этого зверя можно часто увидеть даже в иллюстрациях церковных книг: он фигурирует там как «борец со злом» или как «каратель за грехи человеческие». Так, например, в одной из них лев очень похож на зверя, нарисованного художником на рассматриваемом нами сундуке: у него такой же очеловеченный облик, так же широко раскрыта оскаленная пасть и точно так же встал он на задние лапы, подняв передние. Только в этом случае рядом стоит жертва, которую лев, выйдя из бездны, должен покарать по «божьему повелению». Видимо, сходство льва, написанного на сундуке, с библейским «карателем» получилось у художника не случайно.
Однако в росписи лев похож на библейского лишь внешне. Значение же его совсем иное. Помещенный на фоне расцветшего яркими узорами ковра, зверь прыгает и резвится, как на цветущем лугу. Его очеловеченная морда лишена суровости исполнителя «высшего приговора», а оскаленная пасть чем-то напоминает улыбку.

В росписи коробьи лев выглядит весьма добродушным. Район Великого Устюга. XVII век

В уверенных линиях видна рука талантливого рисовальщика; художник не ограничивается силуэтным изображением животного, но тонкой и разнообразной штриховкой показывает мускулатуру ног, грудную клетку, шерсть. Накладывая местами тень, он нарушает плоскостность изображения, делает его объемным.
В росписи коробьев «царь зверей» встречается часто. Его изображения украшают то стенки, то крышку, то сразу несколько сторон сундучка. Одно из них показывает, что деревенские художники в окрестностях Устюга хорошо знали работы опытных иконописцев и по-своему трактовали их, перенося на свои изделия. На внутренней крышке одного из лубяных сундучков лев изображен точно в той же позе, что и на подголовке: готовясь прыгнуть, он уперся задними ногами в землю, а передние поднял в воздух. Таким же округлым контуром очерчена широко открытая пасть, и такая же пышная грива украшает голову и шею льва. Вместе с тем как сильно отличаются и манера исполнения, и облик зверя!
Обрисовав его силуэт точным и быстрым движением кисти, автор очень хорошо передал стремительный бросок вперед: он показан и вытянутым в длину туловищем, и приподнятой головой, и спутанной косматой гривой. Также усиливают движение и небрежно разбросанные вокруг льва цветы: они как бы оторвались от стебля и подняты ветром в воздух. Кстати, взяв за образец и растительный орнамент на подголовке, автор росписи коробьи опять исполнил его по-своему: значительно упростив, лишив ковровой яркости, он приблизил его к окружающей природе — раскрытые чашечки цветов с остроконечными пестиками напоминают полевые колокольчики.
Реальным, живым выглядит лев на коробье: без торчащих из пасти острых зубов и очеловеченного взгляда он кажется добродушным и очень похожим на собаку. Если изображенный на подголовке лев сошел со страниц церковных книг, то зверь деревенского художника очень близок русской сказке. Как и в изобразительном искусстве, в устном народном творчестве лев — частая фигура. В северных сказках лев — преданный человеку друг, служащий ему верой и правдой. В сказке об Иване-царевиче, например, лев помогает герою в битве с волком, выполняет разные поручения мужика и даже перевозит на себе своих «хозяев». Образ льва здесь, как и в росписи на коробье, больше похож на собаку (! – М.), чем на грозного и свирепого хищника.

Этот лев очень похож на доброго глуповатого щенка. Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век.

На одной из стенок короба художник поместил льва в круглой рамке, внутри которой зверь бежит, как в колесе. Высунутый из пасти, язык, скошенный в сторону круглый глаз и торчащие прямо вверх уши придают ему вид глуповатого щенка, вдруг остановившегося в удивлении перед незнакомым предметом. Не менее забавно другое изображение льва, также ограниченное кругом: выпустив когти и как бы готовясь прыгнуть, зверь слегка пригнул голову и раскрыл пасть; однако добродушие его от этого не уменьшилось, так и кажется, что он сейчас разразится звонким лаем.

Крылатый зверь

Этот крылатый зверь укрылся в секретном отделении сундука-теремка. Его крышка — уступ крыши терема, — сливаясь в одно целое с самой крышей, совсем незаметна для глаза. Но стоит поднять крышку — и крылатый зверь предстанет перед зрителем. У него мощные лапы с выпущенными когтями, поджарое туловище, а шея с пышной гривой завершается птичьей головкой с острым клювом. Поднятые вверх передние лапы, закрученный хвост, расправленные крылья и хищно раскрытый клюв показывают, что зверь приготовился поразить своего противника. Под ногами зверя — холмы с травкой, а вокруг — извивающиеся стебли цветов пестрой окраски. Этот мифический зверь — грифон. В уверенном и точном рисунке росписи мы узнаем руку устюжского рисовальщика: силуэт зверя очерчен одной тонкой и плавной линией, закрашен одним цветом, без оттенков. Вместе с тем так умело схвачены основные изгибы тела животного, так верно передано движение, что кажется, будто зверь большими прыжками мчится вперед, мелькают под его ногами уходящие вдаль холмы, раскачиваются в ритме его движения окружающие растения. Темно-зеленый силуэт грифона четко выделяется на светлом фоне. Уходящие за пределы крышки стебли цветов, травы и очертания холмов создают впечатление продолжения действия, делают изображение как бы частью какого-то большого полотна.

Мифический зверь грифон—хранитель золота и серебра. Роспись сундука. Великий Устюг. XVII век.

Мы уже знаем «биографию» льва. А откуда пришел к нам на Русь мифический зверь грифон?
Много сотен лет до нашей эры в странах древнего Востока грифон, как и лев, считался божеством, позже стал эмблемой царской власти. С Востока, через Италию и Византию, он попал в страны Западной Европы и к нам, на Русь. Как и лев, грифон привлек своей храбростью и силой, причем своим могуществом он превосходил льва: ведь у грифона было туловище зверя, орлиный клюв и огромные крылья. В реальность существования грифона в XVII—XVIII веках верили так же, как в то, что существуют заяц или олень. В книге, рассказывавшей о природе и ее обитателях, наряду с такими животными, как конь или собака, дается описание и грифона. «Гриф — это пернатое четвероногое животное, похожее на льва, только с крыльями и головою орла. Обитают они в Азиатской Скифии (т. е. в Сибири), владеют золотом и серебром. Эти жестокие и яростные птицы набрасываются на тех, кто покушается на их богатства — как будто наказывают за корыстолюбие». Вот, оказывается, почему художник поместил грифона на крышке сундучка, да еще на той, которая закрывала секретное отделение, — свирепый зверь охранял ценности владельца сундука-теремка.
Лубяные сундучки тоже были хранилищами имущества, поэтому и на коробьях можно увидеть грифона. Однако, как и лев, грифон на них совсем не похож на злое и свирепое существо. Контуры животного — крупное и мощное туловище, толстые когтистые лапы, — как обычно, очерчены точными и лаконичными линиями, а маленькие черточки и штриховка уточняют его «природу»: покрытую чешуйками грудь, зубчатое крыло и маленькую птичью головку с настороженным круглым глазом. Ограничивающая изображение рамка тоже включается в действие: она стала как бы опорой для зверя. Обрамляя грифона тесной для него рамкой, художник тем самым подчеркнул величину зверя, и изображение его, несмотря на плоскостной характер, кажется нам объемным и значительным. Сама рамка превратилась в окно, из которого зверь выжидающе смотрит на нас, округлив глаза. Украсив шею и грудь животного чешуйками-листиками, а его голову — хохолком-трилистником, художник придал изображению декоративный характер (даже крыло зверя напоминает причудливое растение). От этого грифон потерял свой воинственный вид. Он выглядит нарядным и забавным. Этого грифона художник заключил, как и льва, в круг. Несмотря на то, что его облик почти точно повторяет облик грифона в квадрате, зверь в круге кажется более легким и подвижным: охватив когтями края обода рамки, он приготовился то ли прыгнуть, то ли взлететь.

Грифон. Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век.

У льва и грифона одинаковые туловища и когтистые лапы, одинаковые скобчатые черточки подчеркивают их звериную природу. Подрисовав к туловищу вместо львиной голову птицы с чешуйчатой шеей и добавив крыло (как бы выросшее из передней лапы зверя), художник получил грифона. Чтобы сделать роспись как можно более яркой и нарядной, художник все время чередует яркие контрастные цвета: зеленую головку зверя с одной стороны оттеняет красный кустик-хохолок, с другой — того же цвета чешуя. Темно-зеленое туловище и крыло грифона окружены крупными причудливыми цветами, у которых сердцевина или лепестки, все время меняясь в окраске, становятся то темно-зелеными, то киноварно-красными.
Это умение — скупыми художественными средствами сделать изображение выразительным, а всего двумя красками придать ему яркость — художник унаследовал от своих предков. Поэтому мы и называем его искусство традиционным.

Лев и единорог

В росписи коробеек лев изображается часто борющимся с непонятным существом: оно очень похоже на коня, но у него на лбу растет длинный и острый рог, за что его так и назвали — единорог, инрог или индрик.
Таким иногда рисовали и коня Александра Македонского: ведь по сказаниям его Буцефал обладал необыкновенной силой. В некоторых легендах единорог, или индрик, слившись в один образ с каким-то неведомым божеством, становится царем всего подземного царства:
У нас индрик зверь — всем зверям отец,
Ходит он по подзймелью.
Пропущает реки, кладези студёные,
Куды хочет идет по подзймелью,
Как солнышко по поднйбесью,—
поется о нем в одной из народных песен.
Нарисованный на крышке на фоне трав и цветов, единорог весело скачет, напоминая жеребеночка, выпущенного пастись на зеленую травку.

Мифический зверь единорог. Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век.
Это сходство еще увеличивает его глуповато-удивленная мордочка, приподнятые для прыжка передние ноги, мягкая шоколадная окраска животного. Чтобы показать зрителю, что действие происходит «на лоне природы», художник разбросал по фону растения. Желтовато-красная гамма росписи делает ее мягкой и изысканной по колориту.
В росписях на коробьях единорог изображается то один, то вместе со львом. Звери показаны в позе борцов: поднявшись на задние лапы, они обхватили друг друга передними, а рог единорога, изогнутый, как бы вонзился в голову противника. Несмотря на «ожесточенность» сражения, оба зверя выглядят весьма добродушно. Лев, как собачонка, высунул язык, а единорог будто разглядывает его скошенным круглым глазом. У обоих торчат треугольничками уши и изогнуты хвосты. Кажется, что звери не борются, а резвятся и играют.
Расцветка подчеркивает их забавность и сказочность: у зеленого единорога ушки и челка окрашены желтым, отсвечивают золотом большой круглый глаз и крючком загнутый хвостик. У желтого льва — пышная зеленая грива, а длинным красным языком он как будто собирается лизнуть «врага». Несмотря на сходство в позах, очертаниях туловища и движениях, у каждого зверя четко выражена «индивидуальность»: показана параллельными полосками грива льва, в промежутках она украшена точками, а у единорога шея — чешуйками. Чуть удлинив морду единорога, придав его туловищу большую гибкость и подрисовав копыта, художник подчеркнул его самые отличительные черты.

Сражение льва с единорогом. Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век.

Можно предположить, что позы борющихся друг с другом зверей были навеяны изображением на гербе: в XVI веке лев и единорог, стоящие друг против друга на задних лапах, стали фирменным знаком Московского печатного двора. Этот знак часто изображался на переплетах книг той эпохи. Однако у народного художника эти звери потеряли характерную для герба торжественную неподвижность. Борьба льва и единорога могла рассматриваться и символически, как борьба светлого и темного, дня и ночи, правды и кривды.  По-видимому, это об их нескончаемом единоборстве говорится в народной песне:

Кабы два зверя собиралися,
Кабы два лютые собегалися,
Промежду собой дрались, билися,
Один одного одолеть хочет...
Это не два зверя собиралися,
Не два лютые собегалися,
Это кривда с правдою соходилися,
Промежду собой бились, дралися...

Этот сюжет долго сохранялся в росписях — вплоть до начала XX века.

Стратим-птица

В средневековых легендах представления о птицах были не менее фантастичны, чем о животных. Им приписывали мифическую силу и власть. Считалось, например, что павлин своим криком может прогнать змей. Видимо, поэтому в росписях устюжан обязательно присутствуют птицы. Мы уже видели их в сценах сражений и рядом с легендарными героями. Спрятавшись в завитках растительного узора, повернув голову, птицы внимательно и настороженно смотрят на зрителя. В одном месте около птицы есть надпись «Орелъ». Видимо, и в царстве птиц, как и в зверином, художника привлекла самая сильная, гордая и неприступная птица.
В средневековой русской литературе орлу приписывались мифические свойства. Согласно представлениям той эпохи, орел, чтобы проверить силу и жизнеспособность своих детенышей, обращал их к солнцу: тех, кто не мог смотреть на солнце прямо, не закрывая глаз, сбрасывал с высоты. Таинственная сила птицы передавалась даже его перьям. Поэтому к боевой стреле прикрепляли перо орла, чтобы она стала быстролетной и меткой. Такие стрелы ценились особенно. У былинного богатыря Дюка Степановича, например, из трехсот стрел таких было всего три, и им «цены не было». «Потому тем стрелам цены не было, [что] колоты оне были из трость дерева, клеены они клеем осетра рыбы, перены они перицем [т. е. пером] сиза орла, а сиза орла, Орла Орловича...»
Орел на росписях устюжских художников как живой: с толстыми когтистыми лапами, крупным телом, большим хищно загнутым клювом. По размеру орел больше всех остальных персонажей сценок, будь то заяц, олень или человек. В сцене битвы с Полканом орел превосходит размером даже самого богатыря. Следовательно, автору росписи эта птица казалась такой значительной, что менее крупным планом показать ее было нельзя. Часто орел изображался с добычей в клюве или терзающим свою жертву.
Однако наряду с орлом народные сказания воспевали и другую птицу— владычицу океана. В одном из произведений XVI—XVII веков, в «Голубиной книге», эта птица характеризуется так:

Живет Стратим-птица на Окияне-море,
Стратим-птица вострепёнится,
Окиян-море восколыхнется,
Топит она корабли гостиные,
Со товарами драгоценными.

Стратим-птица — владычица океана. Роспись коробьи. Район Великого Устюга. XVII век

Стратим-птицу изображали в росписях на коробьях. У нее сильно вытянутое, будто сложенное из двух плоских дощечек туловище, которое под прямым углом переходит в такую же длинную шею, заканчивающуюся маленькой головкой с большим загнутым клювом. Такой же, как у грифона или льва, скошенный круглый глаз с любопытством смотрит куда-то вдаль, сильные когтистые лапы охватили край рамки, а поднятые крылья говорят, что птица готова взлететь. Не пытаясь детализировать изображение или сделать его объемным, художник одинаковыми косыми штрихами зачертил тело птицы, ее шею и край крыла. Тем не менее, птица кажется нам живой, полной мрачной таинственности и загадочности: она не похожа ни на одну из известных в природе птиц.
В росписи другого мастера контуры птиц получились не такие резкие и угловатые. Очерчивающие их линии мягко и плавно показывают изгибы шей, спин, приподнятые хвосты. Автор этой росписи, в отличие от первого, стремился приблизить изображение птиц к природе, сделать его более реальным; мелкими разноцветными чешуйками он показал их оперение, прямыми полосками — более крупные перья хвостов, а головки птиц украсил забавными хохолками из трех листиков. Несмотря на то, что и у этих птиц хищный, загнутый клюв и сильные, когтистые лапы, они не кажутся нам загадочными и страшными, а чем-то напоминают индюков, или «индейских кур», как тогда называли их на Руси. Эти куры, хотя и продавались на рынке Великого Устюга, были еще диковинкой. Поместив птиц одну против другой, художник придал им вид бойцов: собираясь померяться силами, они, подобно молодым петушкам, приглядываются друг к другу, скосив глаза.

Стоящие одна против другой птицы напоминают борцов. Район Великого Устюга. XVII век.

Птицами мы исчерпали знакомство с персонажами росписей устюжских художников и с их творчеством. Перед нами прошла вереница героев Древней Руси: легендарные богатыри, загадочные звери и птицы, невиданные растения. Видимо, авторы росписи хорошо знали и любили художественные произведения своего времени. Некоторые были грамотными и могли сами читать и писать (мы видели включенные в роспись надписи), другие слышали их у деревенских сказителей — ведь большая часть древнерусских произведений дошла до нас в устной передаче.
В связи с тем что именно линия в устюжском живописном мастерстве была главной, устюжский рисунок называют графическим (от французского слова graver — гравировать, вырезать, чертить). А поскольку рисунок еще и раскрашивался, его называют расцвеченной графикой. Таковы особенности одного из направлений народного изобразительного искусства конца XVII-начала XVIII века. Передававшееся по наследству и складывавшееся в относительно изолированных центрах нашей страны народное живописное искусство образовало несколько так называемых школ. У каждой были свои традиционные особенности.

***************************************************************************************************************

Для сравнения - византийскй почерк раннего христианства:

Саркофаг Анны Мелиссины

Мой комментарий к посту 

Когда не видишь главной цели - а путь к ней лежит от точки отсчёта - то так и останешься с Одином, "добывшим руны"... И шо нам дали те самые "одиновские руны"? Затасканный и безпомощный (дурящий головы) профанный "футарк", который изначально, как писала в КМ, был ФАРТУК с древними символами, индейские татуировки и славянские фартуки с вышивкой его последние отголоски... Медею всегда потешала возня с рунами, особенно "древнегерманскими"... В этой возне больше других преуспел т.н. Синедрион, последствия "успеха" зрим со всех сторон, ибо научились разрушать, вот и разруха налицо...

Троянскую Кассандру никто не слушал, а почему? Она говорила на непонятном для большинства языке... Ведь что такое т.н. Троянский конь? Это та самая "ашваМедха". Медха - на санскрите значит "жертва", на самом деле подразумевается ДАР - от избытка природного, как гроза с молнией и пр. Поэтому "троянский конь" и был даром данайцев. Медея изучила легенду про "троянского коня" довольно глЫбоко - этот самый конь был с СОХОЙ, о чём, как всегда, умалчивается в переложениях легенды. Стало быть, этой самой СОХОЙ город опахивался... "Древнмй Рим" тоже начинался с БОРОЗДЫ в земле. Кассандра с ЛаоКооном-жрецом (ср. с еврейским "коэн") были против Троянского Коня - но как против? Чтобы не вводить его в город, не пропускать во врата, ибо в данном случае "город и врата" это вход в женское лоно (оказывается, раньше на древних языках слово "город" был жен.рода, поэтому "Киев - мать городов русских", что логично: ограда, некое огороженное место, имеющее врата). Чтобы понять, чего же так сильно опасались ЛаоКоон с КАСсандрой, нужно помнить, что Лао (жрец, а точнее волхв) и сиВилла Кассандра были проводниками матриархальной троянской ведической культуры (её остатков к тому времени) и хорошо разбирались в "женском устройстве" как таковом. Что за СОХА была у Коня? Пока не могу ответить на этот вопрос, но слово названо - СОХА, от него и плясать. И что соха была, то непреложный факт. Кто хочет убедиться - читай первоисточники о т.н. Троянском коне. Нам же впаривают про деревянного пустотелого коня-башню, набитого внутри греческими зольдатен.
Да, то что Конь был ДЕРЕВЯННЫМ, тоже факт. Между прочим, т.н. ТРОФЕЙ тоже изначально был обструганным древком, т.е. без ветвей. И этот кол осиновый с навешанными на него шлемами-щитами-копьями поверженного врага никто не смел трогать, ибо он отмечал собою земельные владения победителей... Но это я так, к слову, - про древнюю магию...

Итак, Кассандра умоляла и заклинала не вводить в святая святых (ибо "ашваМедха" имеет непосредственное отношение к женскому половому органу, поэтому врата любого храма - вход в женское лоно и есть) того самого Коня (это уж потом ему дали имечко "Троянский", по месту разрушительного действия, а как он звался вначале? Может, Пегас? Сказать точно не берусь) - деревянного и с сохой, т.е. Сохатого. Тем более, что в Трое обитала Прекрасная Елена, из-за которой сшибались копья. Или просто так Еленою Прекрасной грезили Фаусты всех последующих веков? Что до Кассандры, то после падения Трои противостоящая Коню жрица была изнасилована греческим зольдатен.

В общих чертах: в Трое свершилась т.н. Великая Яга, или Ашвамедха. Только поэтому троянцы пустили Коня внутрь, ибо только они и знали истинное значение обряда, а потому и не имели права НЕ пускать Коня туда, куда он хотел идти (а он направился - с помощью "древних греков" - в Трою). По условиям АшваМедхи, никто не имел права запрещать Коню идти туда, куда он хочет (при этом, раз Конь ступил на чью-то землю - а тем более опахал! - то она считалась покорённой). Кстати, у Пушкина в "Песне о вещем Олеге" описана АшваМедха, где коня также отпускают гулять, не зная под собой седла, нет и сомнения, что после годового гуляния (строго по солнцу) его принесли в жертву... И даже "оружие богов" Пушкиным описано: т.н. катвангам: деревянный жезл с навершием в виде черепа, у которого из правого (одного!) глаза выползает кобра с раздвоенным капюшоном. (Картинку демонстрировать не стану - уж больно тошно на неё любоваться.)
Ну, а кем были те самые греческие зольдатен, повылазившие из деревянного пЯГАса-Equusa с сохой, догадаться не трудно... ПАНИлопе тож женишки досаждали, но безуспешно. А вот Елене Троянской не повезло с ОДИНсеем    Напрасно ЛаоКоон с Кассандрой пытались воззвать к разуму троянцев, неукоснительно соблюдающими АшваМедху, чем и воспользовались осаждающие оГрад(у). Великой Яги к тому времени совершать никто уже не мог (времена Душеродок канули в лету и богатыри не рождались), Троя пала в прямом и переносном смыслах - дарёному коню в зубы не смотрят, а Еленой Прекрасной стали владеть все, кому не попадя (Кассандрой тоже) - ведь всё самое лучшее (и женщины в том числе) достаётся победителям. Одним словом, победили "футарковцы", что слышали звон про материнский ФАРТУК.
Кстати: в "Золотом петушке" опять-таки Пушкина вход в Град описан несколько иначе (жители радостно встречают Дадона с Шамаханской царицей - ср. эту пару с т.н. "Входом господним в Иерусалим" и догадайтесь, кто есть "осляти", а кто - "жеребяти"), но - увы! - и тут не случилось Великой Яги - Дадон получил апоплектический удар в темя, а Шамаханская царица (т.н. Шехина) пропала, "будто вовсе не бывала". Да, и "лебедь поседелый" в сорочинской шапке (короне Верхнего ЯгиПта) был загодя убит ревнивцем Дадоном. В АшваМедхе - это жрец Васиштха (Вася по-нашему) - наверняка здравствует и по сию пору. Ибо у Васиштхи с Дашарадхой (по свидетельству "Рамаяны") с Конём всё получилось - богатырей народилась цельная троица! Все три царицы оказались с приплодом, слегка (или не слегка) рознящимся в зависимости от материнских душевных качеств и физических характеристик.
Говорят, Пушкин заимствовал сюжет Златого петушка у Вашингтона Ирвинга (отца американской лит-ры). Это утверждала в своё время Анна Ахматова, так что сомнений нет. А откуда выудил сам Ирвинг знаковую историю (из каких таких  индейских кодексов-арабских сказок), да ещё и политическую сатиру с её помощью соорудил - не вестимо... История Ирвинга значительно отличается от Пушкинской версии, особенно концовкой, где описана некая Рука, которой в будущем суждено схватить Ключ. Возможно, разочарую мужчин тем, что это будет Женская Рука. Так нашептала Медее Кассандра. Впрочем, её, как всегда, можно не слушать и, следуя профанному футарку, спешить отворять Врата всем, кому ни попадя, Синедриону на радость... Главное, чтобы был Конь, а руны? А руны приложатся...Правда, боюсь даже озвучить, какие богатыри при этом народятся у нынешних "елен прекрасных" да ещё в наше ПЕРЕХОДное время... Ведь Сохатый конь так устроен, что неукоснительно исполняет то, что надлежит исполнить, если к нему подойти со знанием дела...
Надеюсь, когда Женская рука схватит искомый ключ, то она - не будь дура! - его уже не отдаст и даже припрячет понадёжнее от ненадёжных ЖЕНишков - с глаз долой... Когда-нибудь ведь надо учиться на собственных ошибках - коль кшатрии Душеродки думают только о богатырях (а у Васиштх в сорочинских шапках свои цели и задачи, мало кому ведомые). Да, тут на форуме как-то помянули АУ-ГУСТа (замени букву "г" и всё поймёшь) - понтифика и кшатрия в одном лице (якобы владел Ключом, так то враки). Пытался объединить в одном флаконе витязя и волхва (Душеродку с Василием). Судя по портретам - не удалось, больно болезный на вид и... безбородый (может, она вообще не росла, борода-то). Хорош только панцирь - скульптор подсобил, уже после смерти императора. Да и с богатырями у юноши были большие проблемы, по свидетельству современников...

_______________________________________________________________

Почему Единорог считался символом девического ЦЕЛО-МУДРИЯ? Понятное дело: ЦАРИЦЫНЫ ВРАТА должно блюсти, ведь восьмые врата обычной женщины устроены подобно вратам Великой богини (технарю-логику это проще понять с помощью расхожего выражения "космический портал").

Китайцы Единорога называют ЦИЛИНЬ (ср. с ЦЕЛОЕ).

- похоже на поводочках Девы водят ДраКонов на древних европейских фресках и чудом уцелевших отечественных 

Цилинь — (кит. упр. 麒麟, пиньинь: qílín) — считается одним из благовещих (!) волшебных животных Поднебесной. Самца-единорога называют ци, а самку линь(ср. с ЛАНЬ), так что совместно это создание служит своеобразным животным сочетанием «Инь-Ян».

Однорогий копытный (и не только) имеется на знаменитых "Воротах Иштар", правда, его величают РИМИ. Царь Вавилона Навуходоносор оставил такую запись: "... свирепые рими и мрачные сирруши (ср. с СИРАФЫ, СЕРАФИМЫ – М.) начертаны на дворе врат, чем я сообщил вратам великолепие чрезвычайное и роскошное, и род людской может взирать на них в изумлении".

- Восьмые Врата Иштар, они же Триумфальная арка (для любителей "звёздных войн" - портал).

Подражая всемогущей Инанне (Иштар), снявшей с себя СЕМЬ покровов в известном месте, куда так страшится ступать нога живых, и сочетавшейся браком с Царём Небесным на самой вершине Вавилонской башни (для этого и строилась), каждая гражданка Вавилона (замужняя и незамужняя) стремилась отдаться в определённые дни ЧУЖЕСТРАНЦУ, разумеется, за вознаграждение и само собой в храме или при храме, а всем этим, вестимо, заправляли вавилонские жрецы (деградировавшие "васиштхи"), которые уже тогда отлично справлялись с ролями сводников и сутенёров (в каких-то им одним ведомых целях). Говорят, в Вавилоне храмовая проституция процветала, а за счёт последней не оскудевала городская КАЗна...Во всяком случае, так нам излагают суть БАБИ-ЛОНского блуда те, кто изследует наследие "древнего" Шумера. Отдаться самому завшивленному чужестранцу вавилонским барышням предписывалось ради разнообразия биологического материала, надо понимать.
Что же до культа НЕПОРОЧНОГО ЗАЧАТИЯ, то он начался задолго до Вавилона, смею думать.

Внесём некоторые уточнения, касаемо иерархии БЛУДНИЦ ВАВИЛОНА (БАбьего ЛОНА):

Священные жрицы Иштар (Инанны, см. кто такая Наина у А.Пушкина в "Руслан и Людмила") состояли в организованной иерархии, тщательно прописанной. Ее высшие жрицы назывались энту , и носили особые одеяния для отличия от остальных. Головные уборы, украшения и церемониальные предметы были такими же, как у правителя, а их статус приравнивался к подобным у жрецов-мужчин (в "др." Риме - понтификов; к сожалению, подобная организованная иерархия «блудниц» позднее изобретение жрецов-патриархов – М.)
Вавилонские надиту, следующие по рангу важности после энту, забирались из самых знатных семей в стране. Посвящая свои жизни богине, они должны были оставаться незамужними и бездетными. (ср. с римскими жрицами Весты/греч. Гестии-Гостии – М.) Тем не менее, надиту с удовольствием игнорировали это правило, и жили полной и активной жизнью. Они были яркими и хитрыми, с отличной деловой хваткой: «Они покупали, продавали и сдавали; ссужали деньги и зерно; инвестировали, импортировали, экспортировали, торговали рабами, управляли землей и людьми, прикрываясь непреходящей ролью храмов в экономике страны». Ниже этих женщин стояли кадишту (священные женщины) и иштариту, многие из которых специализировались в искусстве танца, музыки и пения. (см. библ. Саломея - М.)
По отрывочным упоминаниям в классической литературе, и определенным артефактам, можно предположить, что эти женщины демонстрировали свою сексуальность, исполняя версию чувственного, волнообразного танца живота, по-прежнему весьма популярного сегодня на всем Ближнем Востоке. Венди Бонавентура описывает танец: «...все указывает на связь между рождением пантомимы, ранней формой танцев и тем, что было частью божественных обрядов в первобытном мире». Танец характеризуется «змеящимися и энергичными движениями бедер и таза, управлением вуалью, опусканием на пол и ритуальным ношением набедренного ремня или ленты, которые можно соотнести с поясом, символической эмблемой Иштар». На Ближнем Востоке этот заманчивый танец по-прежнему выполняют женщины – на всех женских встречах, куда не допущены мужчины.
В дополнение к деятельности священных блудниц храма, существовали сакраментальные сексуальные инициации несколько иного характера. Греческий историк Геродот (3 до н.э.) рассказывал: "вавилонской обычай... заставляет каждую женщину страны один раз в жизни сидеть в храме любви и иметь сношение с каким-нибудь незнакомцем… мужчина подходит и делает свой выбор (отступление от природы, где ВЫБОР делает женщина. – М.) Не важно, какой будет сумма денег; женщина никогда не откажется, что было бы грехом (! - видимо, на этом «краеугольном камне» держался у последователей монорелигий т.н. «супружеский долг» - М.) , но сами деньги через этот акт становятся священны. (вот оно как! – М.) После сношения, она становится святой в глазах богини и уходит к себе домой, и после этого ни одна взятка не окажется для нее достаточной. Поэтому высокие духом и честные женщины не могут исполнить закон; некоторые из них остаются на три или четыре года. Похожий обычай существует в некоторых частях Кипра. Многие из них возвращались домой, женились и родили детей. Позже в шумерских тексты, однако, встречались высказывания против брака с полноценной блудницей храма, поскольку она была бы слишком независимой, «помимо того, что она привыкла к другим мужчинам, она может стать сварливой и непокорной женой». (! Патриархат в самом его расцвете – М.)

Ганс Бургкмайр. Вавилонская блудница

В целом, священным блудницам, были приписаны преобразующие возможности, подобно мифу о том, как дикий, волосатый Энкиду стал вполне обыкновенным. Эпос о Гильгамеше повествует, как полубожественный герой стал настолько высокомерен, что другие боги создали Энкиду забрать часть его силы. Один охотник обнаружил примитивное существо возле родника, пьющим с животными, и сообщил Гильгамешу о ловушке. Услышав новость, Гильгамеш отправил «жрицу удовольствия» из храма любви, отманить Энкиду прочь. Женщина разделась «обнажая свою спелость». Это дало желаемого результата, и зверочеловек попал в западню:

(ЭНКИДУ – КЕН-КАДИШТУ - М.)

. . . и [Энкиду] овладел ее спелостью.
Она не была застенчивой, ибо приветствовала его пыл.

Она отложила одежду, и он возлег на нее.
Она обратила к нему, дикарю, женские чары,
И его любовь проникла в нее.

После шести дней и семи ночей обучения близости, Энкиду стал посвященным – овладел и «мудростью», и «широтой познаний». Затем блудница отвела его к воротам города, где он начал новое, более цивилизованное существование - его животная сущность, преобразовались крайне страстной встречей и вновь обретенным знанием искусства любви.

Ср., сколько дней пировал в шатре Шамаханской царицы царь Дадон (А.Пушкин, "Золотой петушок"):

И потом, неделю ровно,
Покорясь ей безусловно,
Околдован, восхищён,
Пировал у ней Дадон

Далее, Дадон Пушкина

Под столицей, близ ворот,
С шумом встретил их народ, —
Все бегут за колесницей,
За Дадоном и царицей;
Всех приветствует Дадон...

Почти "Вхождение Господне в Ершалаим" - и всё благодаря блуднице - Шамаханской девице   

Но в город (сквозь врата) Дадону войти не суждено и соотв. ему не суждено "новое, более цивилизованное существование" - причина указана Пушкиным, а также В.Ирвингом (в "Легенде об арабском звездочёте"(астрологе) содержится интересное описание Града, в который стремился Дадон (у Ирвинга - мавританский султан по имени Абен Абус).

Woman_On_Beast_Lambeth_Apocalypse_English

Первые две иллюстрации из книги "Клуб Дюма..." (по ней снят фильм Р.Полански "Девятые врата"; третья илл. - карта Таро.